В 1996 году, накануне введения в России моратория на смертную казнь, в тюрьму особого назначения приходит работать новый надзиратель по имени Константин. Его первоначальные представления о справедливости и порядке сталкиваются с суровой реальностью исправительного учреждения, где заключенные ожидают исполнения высшей меры наказания. Поворотным моментом для Константина становится встреча с отцом одной из жертв преступления, который открывает ему глаза на глубокую боль и неудовлетворенность родственников погибших, лишенных возможности увидеть возмездие. Эта встреча заставляет Константина задуматься о том, что близкие жертв имеют моральное право на исполнение приговора, что становится отправной точкой для радикальной и опасной идеи. Вместе с несколькими коллегами, которые разделяют его взгляды, Константин разрабатывает схему, позволяющую передавать исполнение смертной казни на аутсорсинг – родственники жертв получают возможность лично привести приговор в действие, а тюремные сотрудники обеспечивают организацию и безопасность процесса.
Однако очень скоро благородные на первый взгляд побуждения сталкиваются с разрушительной силой денег и человеческой алчности. То, что начиналось как попытка восстановить справедливость для пострадавших семей, быстро превращается в прибыльный бизнес, где жизнь человека становится товаром, а принципы отходят на второй план. Константин и его сообщники обнаруживают, что спрос на их услуги превышает все ожидания, и в погоне за наживой они вынуждены идти на все более серьезные компромиссы с собственной совестью. Ситуация усугубляется, когда в дело включаются посторонние люди, готовые платить большие деньги за возможность участвовать в казнях без каких-либо личных мотивов, просто ради острых ощущений или утверждения власти. Постепенно Константин понимает, что деньги и подлинная справедливость несовместимы – каждая новая сделка, каждый обогащающий их контракт отдаляет его от изначальных идеалов и погружает в пучину коррупции, предательства и морального разложения. Финал этой истории становится горьким осознанием того, что попытка обойти систему в конечном счете приводит лишь к тому, что система поглощает самих реформаторов, стирая грань между палачами и их жертвами.